Автор текста - Лазарев Яков, аспирант кафедры истории России
Автор фото - Чепурина Мария, аспирантка ИВИ РАН (г. Москва)
Спустя месяц после лекции Пьера Нора и международного круглого стола «История, историки и власть» трудно поверить, что удалось прослушать выступления историка с мировым именем и не менее маститых коллег, завязать интересные знакомства. Известный историк и филолог Андрей Зорин как-то заметил о таком эффекте переводов научной литературы, как «отбрасывании назад». В результате чего отечественное научное сообщество получает уже устаревший продукт. С мнением автора «Кормя двуглавого орла…» можно поспорить. Особенно в эпоху расцвета интернет-технологий обмена информацией, когда при знании одного лишь английского языка (не забывая о русском) можно компенсировать методологические и историографические пробелы. В этом молодому или умудренному сединами историку могут помочь (avaxhome.ws; infanata.org; rutracker.org; books.google.ru). И, тем не менее, в историческом сообществе в большей степени оценивают состояние зарубежной исторической науки по переводам. В особенности, когда дело касается рассуждений на такие «возвышенные» темы, как национализм, национальная идентичность и ее конструирование. Специально этому вопросу на примере Франции была посвящена лекция-семинар французского историка Пьера Нора «Существует ли историческая идентичность Франции?» Пьер Нора – не просто автор множества публикаций, связанных с проблемой исторической памяти в истории, но и активный общественный деятель. Он возглавляет Ассоциацию «За свободу истории», резко протестующую против появления во Франции новых законов, дающих оценку прошлому и мешающих историческим исследованиям. Его рассуждения на тему построения национальной идентичности и роли исторического сообщества в этом процессе будут не безынтересны.
О лекции-семинаре довелось узнать совершенно случайно, благодаря рассылке ЖЖ-сообщества «Историки». На эту рассылку может подписать любой желающий - http://community.livejournal.com/ucmopuku/. День лекции (1 февраля) оказался богат на сюрпризы, о которых ваш покорный слуга и не догадывался. Выскочив пулей из станции метро «Новослободская», я, как ни крутил карту в своих руках, выбрал неверное направление. Немного страшно стало, когда понял свою ошибку: «Эх, не видать тебе Михайла Ломоносов из Екатеринбурга умов светлых»… Не мог в тот момент, обливая потом, с кем доведется познакомиться. На перекрестке Весковского переулка и Долгоруковской я решился нарушить правила дорожного движения вместе с прилично одетым мужчиной. Перебежав улицу, он и дальше продолжил свой путь, почти не сбавляя скорости. По непонятной мне причине я пустился в маленькую погоню за ним. Странная и до слез смешная картина со стороны – среднего роста мужчина с портфелем, как бы убегающий от парня в пуховике с камуфлированным рюкзаком. Слава, Богу, не увидели копы. Ближе к улице Чаянова, где располагается главный корпус РГГУ, удалось познакомиться. Преследуемым оказался – Мишель Нерсесян, атташе посольства Франции. Коллега по несчастью в поисках, места встречи с Пьером Нора. Удивительно живой и обаятельный собеседник, с которым было спокойнее опоздать на начало лекции.
Хочется выразить мсье Нерсесяну огромную благодарности в тех пояснениях к переводу речи господина Нора, в тех моментах, когда не справлялся переводчик. Сама лекция проходила в потрясающем по красоте конференц-зале, к которому слушатель проходил как в античный дворец через залы, уставленному «древними» статуями. Царящая атмосфера изысканности заставляла ловить каждое мгновение… Глаза разбегались от обилия именитых историков – П.Ю. Уваров, А.Б. Каменский, М.А. Бойцов, А.Р. Дюков и т.д. Но вот зашел тот, ради кого здесь все сегодня собрались. Обаятельный мужчина среднего роста, с хорошо поставленной речью, от которой не хотелось уснуть. Фото с сайта РГГУ://aspirant.rggu.ru/news.html?id=245825 В своем выступлении Пьер Нора поставил провокационный вопрос: «Существует ли историческая идентичность Франции?» Ответ на него или рассуждение на заданную тему заняло порядка 2 часов. Историк поведал собравшимся, что дискуссии по этому вопросу всколыхнули в прошлом году французское историческое сообщество. Они показали, что последнее плохо ориентируется в самой проблеме и недостаточно отражает эволюцию смыслов понятия «историческая идентичность» в понимании кризисных явлений Франции наших дней. По мнению Пьера Нора, кризис национальной идентичности последних 30 лет обусловлен сильнейшей трансформации от Республиканского (конца XIX в.) к Демократическому типу идентичности. Для первого характерен проект нации, обладающей военным могуществом, где все – это потомки галлов. Независимо от своего происхождения, будь потомком казненного роялиста или польского еврея, потому что все наследовали общеколониальную модель памяти через систему школьного образования.
Содержание второго типа можно определить как совокупность общечеловеческих, гуманитарных ценностей. Но пока Франция только ищет свое место – свою идентичность. Под воздействие каких факторов или под влиянием каких причин началась эрозия прежнего типа идентичности? Пьер Нора их видит в следующем. Значительную роль в этом сыграли 3 «замаскированных поражения»: 1) Первая мировая война – «самоубийство всей Европы», «матрица всех зол», начало тоталитаризмов (нацистского и коммунистического). 2) Вторая мировая война – самое явное поражение, где только ловкость Де Голля позволила Франции оказаться в лагере победителей. Однако 1940 г. оставил глубокое влияние – «черная память». 3) Война в Алжире (1954-1962 гг.). Она похоронила милитаристскую традицию, сделав злободневным вопрос: «За какую родину жертвовать собой?». Поэтому сейчас нет в сознании культа – культа умереть за общее национальное дело, т.к. упала мощь Франции. Другим фактором размывания республиканской идентичности стали 1960-70-е гг. В это время Франция отказывается от принципа суверенитета (независимой валюты, всеобщей воинской повинности), устремившись к европейской идентичности. В результате чего Франция стала державой среднего порядка. Более того, в 1982 г. был принят закон о децентрализации, повышающий самостоятельность регионов. Данный политический шаг обусловил сильнейшую эрозию государственности – основы национальной идентичности. Не последнюю роль сыграл демографический фактор, а именно – сокращение крестьянского населения Франции, как серьезного национального объединителя с 50 % в 1945 г. до 10 % в 1975 г. Плюс ко всему демографический процесс сопровождался исчезновением классического рабочего класса. Не маловажным стал кризис национального проекта левых в лице французской компартии (КПФ), ее уход с лидирующих позиций. Несмотря на то, что коммунисты-галлисты приподняли национальное самоощущение (в единстве ценностей нации и революции), после 1970-х гг. партия не создала значимых политических проектов. К тому же потерпела неудачу социальная политика Миттерана, оказался несостоятельным марксизм, а СССР впал в серьезный системный кризис. Последнее окончательно дискредитировало КПФ. Но и либералы не смогли предложить альтернативный большой нацпроект. Попытка в 1986 г. денационализации после Миттерана ни к чему хорошему не привела. Принятие идеи общего рынка не стало принятием идеи единой Европы. Провалились экологические проекты, проекты национального суверенитета. Пьер Нора аргументирует свое мнение тем, что Франция слишком мала, чтобы противостоять глобальным проблемам. Отсюда рост пессимизма – социального и исторического. Не прошло бесследно и колониальное прошлое.
Процесс вливания во французское общество инокультурной «новой крови» из бывших колоний стал подрывать возможную перспективу новой национальной идентичности республиканского типа. По той причине, что этноменьшинства стали требовать национальной, религиозной и сексуальной эмансипации, закрепленной не просто в законе, но, прежде всего, в Конституции. Теперь школа – это не передача единой национальной, религиозной, культурной традиции. Эти этноменьшинства стали реализовывать свое право на национальную (сконструированную) память. Естественно, что подрывает общенациональную память. К этому маститый историк добавляет, что обозначенные выше процессы вкупе с попытками власти вмешаться в данную дискуссию в качестве арбитра, утверждающего историческую истину, несут угрозу для самой исторической науки. Ведь только историк понимает, что прошлое позволяет, что нет. Пьер Нора показал довольно пессимистичную картину поиска национальной идентичности. Смею успокоить напуганных мрачными «пророчествами» - без хэппи-энда не обошлось. По мнению историка, выход из сложившейся ситуации видится в следующем, чтобы произошла метаболизация к одной идентичности. Необходимо, чтобы этноменьшиства прошли через 3 стадии «укоренения». Это: 1. подчинение законам 2. ассимиляция – как сознательный акт, акт любви к стране. 3. время – когда через три поколения состоится переход от традиционной идентичности к гражданской через социальную. И историческая родина будет восприниматься как место, где можно будет провести каникулы, отдохнуть. Надо отдать должное не только профессионализму, но и оптимизму ученого. После столь объемного выступления у историка нашлись еще силы ответить на ряд вопросов. Из них стоит упомянуть два. Первый был от коллеги с Украины о том, можно ли говорить о «национальной государственности» у народов, которые этой государственности не имели долгое время.
Ответ господина Нора был лаконичен. Происходящее на Украине – это «гражданская война» за память, масштаб которой будет крайне трагичным. Второй - от представителя философского факультета. Вопрос был посвящен перспективам развития исторической науки. Сам автор вопроса предложил следовать парадигме «истории ментальностей» школы «Анналов», отвергнувших марксизм. В свою очередь, уважаемый гость решил оставить «зазвездившегося» человека в шляпе. Для того, чтобы преодолеть кризис национальных историографий, следует вывести историю из национальных рамок. По поводу марксизма гость несколько удивил задававшего вопрос тем, что «Анналы» без марксизма – это не «Анналы». И что сам Пьер Нора – ассимилированный марксист. На следующий день 2 февраля Пьер Нора предстал перед слушателями с новым докладом. Он был озвучен в стенах Президентского зала РАН в рамках международного круглого стола «История, историки и власть». Данное мероприятие было приурочено к году Франции в России. Его организаторами выступали Отделение историко-филологических наук РАН, Франко-российский центр гуманитарных и общественных наук (CEFR), Центр изучения России, Кавказа и Центральной Европы (CERCEC) при Высшей школе социальных исследований (EHESS), Германский исторический институт в Москве (DHI).
Но прежде чем на кафедру взошел Пьер Нора, с очень важным вступительным словом выступил директор CEFR Жан Радвани. По его мнению, одними из причин, побудившими к организации круглого стола стали 2 момента. Первый – это то, что такие восточноевропейские страны, как Украина и Польша используют «конфликт интерпретаций» со своими соседями для легитимации и усиления своего присутствия на международной арене. Второй – создание «Комиссии по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России». Последнее обострило вопрос: кто в России определяет историческую истину? После господина Радвани взял слово Пьер Нора с докладом – «Отношение историков к власти» на примере Франции. Историк считает, что во французском обществе обозначилась тенденция вмешательства политики (особенно, в сфере законодательства) в квалификацию истории. Итогом такого вмешательства могу стать санкции против историков, нарушающих некоторые «истины». В качестве иллюстрации подобного вмешательства господина Нора привел несколько примеров. В 2005 г. была предпринята попытка утвердить закон о положительной роли Франции в бывших колониях. Реакцией стала большая дискуссия среди историков и общественных деятелей. До этого события в 2001 г. разгорелась не менее масштабная дискуссия об оценках работорговли. Частью французских историков отстаивалась позиция, заключающая в том, что за распространение и последствия работорговли несет и часть черного населения, чьи предки активно участвовали в продаже своих соплеменников или «братьев по крови». Это вызвало острую реакцию африканских правительств, потребовавших принять соответствующие санкции в отношении этих историков. Однако научное сообщество смогло отстоять независимость своей позиции, высказанного мнения. На основании приведенных случаев Пьер Нора позволяет себе заключить, что пример Франции – это возможность лоббировать интересы интеллектуалов в диалоге с властью. После уважаемого историка слово взял академик Тишков. Он позитивно характеризовал общую советскую память, долго говорил об ответственности историка. Последняя сводилась к тому, что коллеги по цеху не должны непроверенными фактами подтверждать коллективную память. На фоне уважаемого академика более живо выглядело выступление ведущего сотрудника ИНИОН, д.и.н. Алексея Ильича Миллера. Для него ситуация с исторической наукой в России – не политизация истории, а историческая политика. Под последним понимается восприятие истории России, как истории перманентной борьбы с внутренним и внешним врагом.
Алексей Ильич считает, что история поставлена под надзор. Свои слова он аргументирует тем, что система грантов, которую должно контролировать научное сообщество, представляет собой политзадание. В угоду концепции единого учебника по Отечественной истории приносится в жертву плюрализм. А вместо создания института национальной памяти по польскому образцу, мы видим преемственность от КГБ в деле контроля над архивами и трудом историка. В заключение своего выступления господин Миллер предложил поучиться у французских коллег в плане постановки вопросов о вине и ответственности. С точкой зрения А.И. Миллера отчасти позволил себе не согласиться Александр Дюков, директор фонда «Историческая память» и автор многочисленных публикаций по вопросам партизанского движения и коллаборационизма в годы ВОВ. По мнению историка, на лицо превращение исторической науки в инструмент политики, но в тоже время все не так плохо. Господин Дюков полагает, что не видно никакого давления на историческое сообщества, хотя есть некоторая проблема с историческими архивами. К тому же издание второй части «обсуждаемого» учебника Филиппова по сути дела похоронено. При этом историк справедливо задает риторический вопрос: если филипповский учебник плох, то чем лучше солжениценовский? Выходом из подобной ситуации можно считать интенсификацию исследований по проблемным периодам Отечественной истории. Почтил своим вниманием собравшихся один из старейшин отечественного цеха историков – Сигурдт Оттович Шмидт. В своем выступлении мэтр не стал сгущать краски. Скорее наоборот говорил о положительном влиянии нестоличных исторических школ Новосибирска и Екатеринбурга (похвалы были удостоены наши византинисты). Дальнейшие свои рассуждения профессор продолжил, отталкивая от фильма «Царь» Лунгина. По мнению прославленного историка, дискуссия вокруг него идет не по сути. Отсюда историк должен приучать публику.
Однако печален тот факт, что в ходе обсуждения о празднике народного единства не принимал участия ни один историк. Такую же ситуацию иллюстрирует пока и ситуация вокруг вопроса о возвращении РПЦ дореволюционной собственности. Нельзя не обойти вниманием выступление Бенжамина Стора из Национального института восточных языков и цивилизаций (INALCO). Французский коллега осмыслял опыт алжирской войны и ее влияние на историческую память. Война за независимость стала для Алжира средством легитимации, в то время как для Франции - это часть колониального прошлого, часть национализма. Вот почему французские и алжирские историки не могут построить общих нарративов. В свою очередь историк попадает в очень непростую ситуацию, когда он должен, с одной стороны, внимательно относиться к колониальному дискурсу; с другой – не стать заложником политического заказа. Политика же покаяния не выглядит выходом из этой противоречивой ситуации. Она не вырабатывает общей платформы для диалога. Показательны в этом плане требования правительств Туниса и Кот-Д’Ивуара, которые давили на французскую сторону, чтобы оно принесло извинения за колониальное прошлое. Господин Стора считает, что это актуализирует вопрос с выработкой методики написания нарративов. В ходе дальнейших заседаний развернулась интересная полемика между Домиником Арелем и Александром Дюковым по поводу преступлений УПА и меры их ответственности.
Неподдельный интерес вызвала речь Алена Блюма, директора CERCEC. В своем крайне взвешенном выступлении он показал российским коллегам, что проблема Голодомора на Украине – это не проблема того, что украинские историки плохи, а то, что отечественные архивы имеют интересный режим доступа и толковых специалистов по этому вопросу в стране нет. Не обошел господин Блюм вниманием Польшу. Она, по его мнению, являет собой образец того, как политика движется в фарватере истории. В конце в небольшим выступлением по секции «XX век и история» снова взял слово Пьер Нора с темой о историке и его месте в XXI веке. Неутомимый господин Нора отметил, что мы сейчас присутствуем при интеллектуальной и историографической революциях. Теперь историк может заниматься историей настоящего. Более того, благодаря СМИ историк получил новый регистр – новый источник переживания. В эпоху, когда свидетель считает себя обладателем истины, когда давит пресса, историк должен взять на себя роль модератора, эксперта, подтверждая свою квалификацию. Так как историк лишился монополии на изучение прошлого и настоящего. В заключении господин Нора выразил надежду, что подобный круглый стол станет регулярным мероприятием.
С завершающим словом выступили Жан Радвани и Валерий Тишков. Господин Радвани был прост и лаконичен. По его мнению, во Франции, как и в России есть тенденции к вторжению политической власти в историю и к упрощению. Эра СМИ создала условия для мобильности национальной идентичности. Это в свою очередь ставит перед историческим сообществом новые проблемы, которые необходимо решать. Несколько жестковат был академик Тишков. По его мнению, круглый стол показал, что молодое поколение крайне плохо представляет себе состояние корпорации. От лица академии он заверил, что никто доносов писать не собирается и будет сохранен плюрализм. Как говорится – единство в многообразии. После столь напряженного «рабочего» дня, продолжавшегося почти 9 часов, как награда был шикарный банкет. За него организаторы заслуживают отдельной большой благодарности. Здание РАН я покидал в полном удовлетворении, что довелось быть свидетелем двух очень важных событий, которые не останутся без внимания посетителями сайта.